Чёрный дождь

Масудзи Ибусэ

<  ^  >

Глава XI

День выдался хлопотливый. Я вернулся в принадлежавший родителям хозяина маленький домик, который мы снимали, смертельно усталый. Сигэко и Ясуко еще не пришли, и у меня было время немного вздремнуть. Я лег в постель, предварительно натянув противомоскитную сетку, чтобы избавиться от назойливых мух.

Спал я недолго и проснулся, как мне показалось, от крика совы. Солнце висело уже над самой крышей амбара в саду. Молодая жена хозяина торопливо пробиралась сквозь кусты к амбару. Разумеется, было еще слишком рано для сов. Пробудился я оттого, что ногам стало холодно. Странно: лето в разгаре, солнце еще не зашло, а у меня мерзнут ноги. Я начал растирать ступни и вдруг почувствовал боль в больших пальцах ног. Это встревожило меня еще больше. Я встал, откинув сетку, и вышел на веранду. У меня тут же захолодела левая щека. Косынка куда-то исчезла. Вернувшись в комнату, я обнаружил, что она прилипла к сетке. Когда я посмотрел в зеркало, то увидел, что повязка с нарыва на носу сползла, опухоль обветрилась и затвердела. Час от часу не легче. Я схватил полотенце, смочил его в воде и осторожно протер нарыв и ожог. Потом сменил повязку и закрепил ее липким пластырем.

Немного погодя Сигэко и Ясуко принесли из столовой ужин: сваренную в сое картофельную ботву, огурцы и ячменную кашу с отрубями. За едой Ясуко рассказала о том, что слышала на реке от женщин, с которыми она вместе сидела в воде, ожидая, пока высохнет выстиранное белье. Кое-что я записал.

Во дворе школы номер один был вырыт противопожарный водоем. Вокруг него одна из женщин видела сотни погибших школьников. Лежали они друг на друге, полуголые, потому что рубашки на них обгорели. Издали они походили на цветочную клумбу с растущими на ней тюльпанами. А вблизи — на огромную хризантему с бесчисленными лепестками...

Другая женщина видела остов трамвая перед храмом Сиратори. Мертвый вожатый продолжал сжимать рукоятку. На площадке вагона валялось несколько полуобгоревших трупов пассажиров...

Почти все деревянные мосты в Хиросиме, по словам этих женщин, сгорели. Горели они очень странно: сначала занимался настил, затем огонь перебрасывался на опоры. Прилив, казалось бы, должен был погасить пламя, но при отливе обнажившиеся из-под воды опоры снова начинали тлеть...

И еще одна любопытная вещь мне запомнилась. На кладбище близ храма Кокутайдзи есть могила. Между водруженным на ней цилиндрическим памятником и его гранитным основанием торчит большой осколок кирпича. Очевидно, он залетел туда в тот самый момент, когда мощная взрывная волна приподняла этот массивный гранитный цилиндр диаметром более метра. С одной стороны памятник сильно оплавился, тогда как на противоположной сохранилась полировка. Неужели жар был так силен, что плавил даже гранит? Ослепительная вспышка превратила серую черепицу на крышах домов в бурую, а ее поверхность вспенилась мельчайшими пузырьками, будто узор в стиле коимбэ¹ на чайниках, когда их вытаскивают из печей для обжига...

Все время, пока Ясуко говорила, Сигоко молчала. У нее начались сильные боли в животе. Должно быть, простыла. Ей и Ясуко пришлось долго сидеть в воде, обвязав поясницу полотенцами, пока сохло выстиранное белье.

Было уже совсем темно, когда зашел отец хозяина и сообщил, что подача электричества возобновилась.

Десятое августа. Погода ясная.

Ясуко и Сигэко принесли завтрак из столовой, приготовили колобки из ячменной каши с отрубями и отправились на станцию. Я пошел их проводить. Зал ожидания был полон. Но собравшиеся там люди никуда не ехали.

Как только прибывал поезд, они вскакивали со скамеек, но, когда поезд отходил, тотчас же возвращались на свои места. Некоторые осаждали железнодорожных служащих, спрашивая, как разыскать потерявшихся детей.

Не успел я показаться в конторе, как мне дали срочное задание: получить уголь для фабрики. Для этого надо было ехать в Хиросиму или в Удзина.

Директор Фудзита принес из соседней комнаты большой узел.

— Уголь нам позарез нужен. Вот здесь, — сказал он, указывая на узел, — лежат подарки. Постарайтесь договориться с представителями фирмы. Будьте осторожны, не исключено, что воздушный налет повторится.

Я оставил директору записку для Сигэко, надел ботинки на резиновой подошве, закинул за спину узел и, прихватив с собой санитарную сумку, вышел на улицу.

Электричка довезла меня до станции Ямамото. Дальше поезда еще не ходили. Ни один из сошедших в Ямамото пассажиров не направился к станции: все дружно двинулись к Хиросиме по путям.

Хиросимцы — народ общительный. Любят поговорить даже с незнакомыми людьми. Но на этот раз их словно подменили. Ни один не делал попытки завязать разговор. Не считая меня, вещи тащили всего две женщины, которые шли впереди. Коробки с едой имели при себе не более четверти пассажиров. «Значит, и в окрестных деревнях стало трудно с продовольствием», — подумал я.

Наконец мы вступили в разрушенный район. Влажный ветер принес с собой тошнотворный запах гари. Толпа быстро редела — то один, то другой путник сворачивал к своему пепелищу. Горы битой черепицы становились все выше, все страшнее.

1. Узор, который образуется на посуде путем использования при обжиге и покрытии лаком травяной и древесной золы (от названия деревни Коимбэ).

<  ^  >