Нагасаки, 10 августа

"Зеркало Недели", 5 – 11 августа 1995 г.

1 августа 1945 года молодой армейский фотограф Ёсукэ Ямахата был направлен в распоряжение Бюро новостей и информации Западной армии, штаб которой находился в Хаката. Американские самолёты бомбили железные дороги почти ежедневно, так что путь из Токио до Хакаты был не простым и, с тремя пересадками, занял шесть дней.

6 августа Ёсукэ добрался до места своего назначения, где он узнал, что на Хиросиму, город, который он несколько часов назад пересёк, была сброшена какая-то бомба нового типа и невиданной разрушительной силы. В этот самый день Ёси Ямахата исполнилось 28 лет.

Три дня спустя "Б-29" с бомбой по прозвищу "толстяк" на борту пролетел над городом Кокура. Кокура значилась в списке номером вторым, но утром 9 августа город был задёрнут густым слоем облаков, и майор Чарльз Суини повернул тогда свой самолёт к цели номер три — Нагасаки. Здесь тоже видимость оказалась скверной, но вдруг в облаках открылся просвет, и в 10 часов 58 минут "толстяк" отправился вниз с высоты девять тысяч метров; в 11 часов 2 минуты, увидев вспышку, майор Суини взял курс на Окинаву. "Б-29" буквально на последних литрах горючего дотянул до аэродрома.

"Сразу после ланча мы услышали новость, бомба нового типа сброшена на Нагасаки. Никто не знал никаких деталей, и я был немедленно отряжен фотографировать последствия бомбардировки; вместе со мной были отправлены художник Эйдзи Ямада и писатель Дзюн Хигаси", — вспоминает Ёсукэ Ямахата.

"Если бы поезда ходили нормально, — продолжает он, — путешествие заняло бы 6 часов. Но в то время нам потребовалось 12 часов, и мы прибыли в Нагасаки около трёх часов ночи".

На рассвете 10 августа Ямахата приступил к съёмке. Вооружённый "Лейкой", которую отец подарил ему в 1935 году и, предположительно, ещё одной 35-миллиметровой камерой, он пересёк город с юга на север, снимая то, что видел вокруг.

Миссия была закончена около трёх часов дня; опять поезду потребовалось 12 часов, чтобы преодолеть 160 километров, разделяющие Нагасаки и Хакату, и в три часа ночи 11 августа Ёсукэ Ямахата доложил в штаб о своём возвращении.

Даже со своей семьёй Ямахата не любил говорить об этом дне. Недавно мне представился случай побеседовать с сыном фотографа Сёго Ямахата, и он подтвердил, что его отец рассказывал об этом дне в Нагасаки крайне неохотно.

6 августа 1965 года, в двадцатую годовщину бомбардировки Хиросимы — и в день своего сорокавосьмилетия — Ёсукэ Ямахата сделался очень болен. Позже, в конце августа, почувствовав себя лучше, Ёсукэ с семьёй отправился отдыхать на остров Хацусима, где он и сделал свои последние фотографии — волны, бьющиеся о берег. По возвращении в Токио врачи поставили диагноз — неоперабельный рак двенадцатипёрстной кишки. 18 апреля 1966 года Ёсукэ Ямахата умер в университетской больнице в Токио.

...Первое, что вы видите на фотографиях Ёсукэ Ямахата, — тишина.

На снимках немало живых людей, фотограф даже запечатлел какую-то активность: кто-то куда-то идёт, мальчик несёт за спиной своего умирающего братишку, женщина кормит грудью младенца. Но, одновременно, вы понимаете, что все эти люди погружены в себя, или лучше сказать, отрешены — они могут обмениваться репликами, но им не о чем и незачем говорить.

Вы можете услышать ветер, несущий гарь и пепел, вы можете почувствовать запах, но вы не в состоянии вобрать в себя эти картины, точнее, эту картину апокалипсиса.

На фотографиях мы видим странных людей, словно бы выпавших из времени. Ёсукэ Ямахата рассказал в одном интервью, как выглядели те, кто ослеп после взрыва: "Словно бельма затянули их глаза... Казалось, что глаза перевернулись и смотрят вовнутрь".

Но и зрячие на фотографиях Ямахаты смотрят вовнутрь. Они не видят эти головешки, бывшие сутки назад людьми, — то, на что с ужасом смотрим мы. Они не разглядывают, на манер весёлого могильщика и грустного принца, черепа, философствуя о жизни и смерти. Они поглощены тем, чего мы не видим, и если они смотрят вовнутрь, то не вовнутрь себя, а куда-то глубже.

Разметённый до мелкой щебёнки город. Бредущие люди. Голова коня, скульптурно торчащая из-под обломков. Покрытые странными пятнами тела. Оскаленные угольные черепа. Словно прогоревшие в костре поленья, чёрные, в мелкую трещинку головешки, сохранившие человеческие очертания.

"Отец любил фотографировать волны, — сказал мне Сёго Ямахата. — Я помню его в тот день, когда он сделал свои последние фотографии".

Что пытался двадцать лет спустя разглядеть в этих волнах Ёсукэ Ямахата?

... Выставка фотографий Ёсукэ Ямахата открылась 18 июля в Фотоцентре имени Анселя Адамса в Сан-Франциско, 21 июля такая же выставка открылась в Международном фотоцентре в Нью-Йорке, 5 августа ещё одна выставка откроется в Нагасаки.

Оригинальные негативы Ямахаты сильно повреждены временем и радиацией. Куратор выставки Крис Бивер привез их в Сан-Франциско, и здесь их отреставрировали при помощи современного электронного оборудования. Здесь же были сделаны выставочные отпечатки. Сан-франциское издательство "Pome-granate" подготовило книгу, в которую вошли почти все сохранившиеся фотографии.

Крис Бивер и Джуди Ирвинг приурочили к этой выставке премьеру своего документального фильма "Путешествие в Нагасаки". Один из героев фильма по имени Сумитэру Танигути рассказывает нам с экрана свою историю. После взрыва он пролежал, не вставая, год и девять месяцев, не зная, останется он жив или умрёт.

"Множество раз по ночам я чувствовал приближение смерти. Я не знаю, как назвать это, — снами или воспоминанием о боли... Я был ребёнком, и меня учили в школе, что Япония обязательно выиграет войну, и это будет правильно. И я верил, что Япония должна победить... В больнице, прикованный к постели, я начал ненавидеть моих родителей. И всех родителей. Я понял, что ненавижу не только войну, но и всех родителей, которые допустили её".

Этот старый человек с чудовищно искорёженным телом, понимает то, чего, кажется, многие не хотят понимать.

...Недавно я видел в "Литературной газете" фотографию, сделанную с вертолёта, — центр города Грозного. То есть — бывший центр бывшего города.

Вторая мировая война закончилась 50 лет назад, но, маловероятно, что, лёжа на больничных койках, дети из Сараева и дети из Грозного думают о нас иначе, чем Сумитэру Танигути думал о своих родителях.